Памяти Никулина Александра Викторовича (позывной «Излом»)
54-й полк, 3-й батальон, 8-я рота, воинская часть №31831.
Командир артиллерийского отделения младший сержант
Яковлев Сергей Александрович (позывной «Сталкер»)
Мне было тяжело наблюдать, как, начиная с 2014 года, рушилась мирная жизнь людей Донецкой и Луганской областей. В цветущую жизнь обычных семей с такими же повседневными заботами, как и у нас, стали врываться несчастья, сопровождавшиеся безвозвратными потерями близких, а самое страшное — детей! Просматривая новостные репортажи об очередных попаданиях тяжёлых боеприпасов в абсолютно ничем не обоснованные по военным меркам целям (городским площадям, детским садам, магазинам, рядовым объектам гражданской инфраструктуры), я чувствовал нарастание горечи. Глядя на плачущие детские лица, вопросительно заглядывающие в глаза взрослых и пытающиеся понять, что происходит, отчего так больно и почему идёт кровь, для чего столько докторов и машин скорой помощи, почему мама плачет, чувствовал, как болит сердце. Особенно трудно наблюдать за детскими «говорящими» взглядами с вопросом «где мама или папа», зная из репортажа, что кто-то из них только что погиб.
Глядя на своего сынишку Тёму, я представлял всю тяжесть непомерных для детского понимания бед, вторгшихся в жизни таких же детей, как он. Бывало, смотрю со стороны на сына и жену, а сам думаю: «Вот смеются, вот играют, о чём-то хлопочут — всё хорошо, всё так и должно быть! Кажется, что по-другому быть не может». Однако может! Там тоже мамы с детьми, старики и обычные горожане, выходя на улицу, не предполагали, чем может закончиться их прогулка. Или, как те, ни в чём не повинные 13 человек, погибшие в июле 2014 года в Горловке, среди которых были двадцатитрёхлетняя Кристина Жук и её десятилетняя дочь Кира, погибшие в городском сквере. Невозможно было спокойно смотреть, как молодая мама — сама ещё совсем девчонка, лежит, прижимая в последнем материнском объятии свою дочку. Ту маму с ребёнком после их страшной гибели в народе нарекли «Горловской мадонной».
Недоумение вызывал тот факт, что беды вторглись в жизни этих беззащитных людей не от рук каких-нибудь «иноземных» врагов или террористов с радикально-исламистскими убеждениями, а напрямую от власти своего государства. Вместо того, чтобы защищать и бороться за расположение к себе, киевские «нувориши», возомнив себя некими «истинными» украинцами, решили их просто истребить за несогласие разрывать братские узы с народом России, за то, что они чтят и не предают свою историю, как заблудший в чуждых европейских ценностях народ Украины. В конце концов, за то, что они просто разговаривают на исторически родном языке. Уму непостижимо! И всё это сопровождалось маршами нацистов, зигованием в традициях фашисткой Германии, героизацией Бандеры, факельными шествиями по центру Киева и т. д. Мне, человеку, воспитанному в семье, где всегда почитался праздник Победы в Великой Отечественной войне, было горько наблюдать это. На сердце теперь незаживающая кровоточащая рана.
Именно тогда меня стали посещать мысли о том, что я мог бы встать на защиту тех людей, взять в руки оружие и сделать всё, что в моих силах, чтобы оградить их от гибели. Конечно, я понимал, что оставить своих в одночасье тоже не могу. Младший сын был ещё маленький, и семье без меня пришлось бы тяжело. Долгие годы каждый репортаж из новостных выпусков о новом «прилёте» в жилые кварталы ДНР и ЛНР заставлял переживать. В голове постоянно возникал один и тот же вопрос: если они страдают за наши ценности и за наш мир, — значит, они часть его! Почему мы не встаём на их защиту? Долгое время этот вопрос безответно перегорал в жерновах повседневной суеты, наверное, так же как у многих других русских мужиков.
Всё изменилось 24 февраля 2022 года, когда наш Президент обратился к народу с заявлением о начале специальной военной операции по защите жителей Донецкой и Луганской народных республик. Это стало спусковым крючком для мощного запала гнева, накопившегося у меня за долгие годы в сторону уже очевидного на тот момент врага, не только для жителей ДНР и ЛНР, но и нашему миру, будущему наших детей.
После сложного и долгого разговора с близкими я отправился в военкомат, чтобы записаться в добровольцы. Мне отказали, сославшись на то, что у меня уже не призывной возраст (на тот момент мне уже шёл 52-й год). Но я не отчаялся и обратился в Министерство обороны с просьбой рассмотреть мою кандидатуру в индивидуальном порядке. Однако все мои попытки были безуспешны. Переписка затягивалась, в ответ приходили одни сухие отписки со ссылками на нормативные акты. Я принял решение обратиться напрямую к Владимиру Владимировичу Путину, написав письмо через официальный сайт Президента Российской Федерации. Я понимал, что это последняя надежда быть услышанным, мой крик души, сдерживаемый долгие годы. После мучительных долгих дней ожидания пришёл ответ с положительным решением. Меня услышали!
Я воспрял духом. Понимание, что могу быть полезным и сделать хоть что-то, что в моих силах для защиты людей с русскими душами от озлобленных нацистов, добавляло сил и решительности.
После оформления документов меня отправили в учебную часть города Королёва Московской области. Там я быстро освоился и влился в учебный процесс.
28 сентября 2022 года прибыл в расположение своего полка, закрепившегося в Луганской области, где меня определили в миномётную батарею. Там же, чуть позже судьба свела с ребятами из 8-ой роты — моими будущими боевыми товарищами, простыми парнями различных профессий и возрастов, связанных одними нитями — любовью к Родине и неравнодушием к её будущему, не безразличием к чужим бедам.
Осваиваясь на новом месте, практически с первых дней мне довелось выполнять боевые задания с добровольцем Александром Никулиным — позывной «Излом». Это был жизнерадостный и отзывчивый, никогда не унывающий парень. Его белозубая улыбка со свойственным ему прищуром глаз в сложных ситуациях всегда опаляла тревогу, на душе становилось легко и спокойно. Попадали в ситуации, когда впору с жизнью прощаться, а он посмотрит на тебя, улыбнётся, подмигнёт, и пули над головой уже как-то не так свистят. Про таких ещё наши деды-ветераны говорили: «С такими на войне легко».
Несмотря на небольшую разницу в возрасте (одиннадцать лет) ребята заочно нас звали «отец и сын», хотя мы с ним общались на равных, без всяких поучений с моей стороны как старшего по возрасту. Ни я, ни он не обижались, даже, наоборот, Сашка, бывало, подыгрывал, громко обращаясь ко мне со словами: «Ну что, батя, идём мерить давление и в бой?»
Так вышло, что «боевое крещение» мы с ним приняли вместе: первые прилёты снарядов, свист осколков, первый бой, первые увиденные нами погибшие и раненые из нашего батальона, первые пленные с отрешёнными взглядами и многое другое…
Вместе ужасались страданиям мирных жителей близлежащего села, покалеченных осколками танковых снарядов украинских националистов. Удивлялись циничности противника, когда видели, как для корректировки огня они используют детей. Например, лесник со своей семьёй передавал врагу координаты наших позиций, не жалея своих детей, которые тайком устанавливали камеры в скворечники для наблюдения за нами.
Вскоре Сашка проявил себя как храбрый боец, множество случаев подтверждало это. Его храбрости духа и бесстрашию можно было позавидовать. Даже в самых сложных ситуациях, когда уже холодным дыханием веяла смертельная опасность, он всегда оставался собой, подбадривал шуткой, тем самым притупляя тревожные мысли товарищей рядом.
Однажды мы с ним выполняли задание по определению места нахождения вражеского танка, накануне атаковывавшего наши позиции. По предварительным ориентировкам он притаился на расстоянии 2–2,5 километра от нашего расположения. Мы выдвинулись в сторону местности противника, закрепились на выгодной высоте, установили и включили ЛПР (Лазерный прибор разведки — устройство для наблюдения за местностью с измерением дистанций, определением координат, корректировкой огня для наземной артиллерии по движимым и недвижимым объектам – Ред.) Начали настраивать оборудование, как вдруг неожиданно раздался отдалённый хлопок тяжёлого орудия, практически сразу переходящий в оглушающий взрыв где-то рядом с нами. За доли секунды мы поняли, что это ведётся огонь по нам. Вражеский танк, оснащённый системой электронного распознавания противника, вычислил и атаковал нас раньше, чем мы его. Мы быстро ретировались с места, где развернули ЛПР, в тот момент определяемый врагом как источник сигнала. Но по считанным координатам нашего местонахождения уже начали вести массированный огонь. Снова выстрел. Мгновение, и мощный взрыв ещё ближе к нам. Именно в ту секунду мы с Сашкой плюхаемся в чудом попавшуюся на нашем пути яму и прижимаемся к её сырому дну. Над нашими головами со свистящим скрежетом понеслись осколки, вспахивая края ямы. Летели снаряды, издавая характерный визг от хвостового оперения. Совсем не далеко от нас один за другим начались взрывы, нас осыпало ошмётками земли и веток.
Звук выхода танкового выстрела практически сразу смешивается со взрывом прилёта, так как скорость снаряда очень высока. Интенсивность огня была плотная. Обычное время перезарядки танкового орудия длится от четырёх секунд. Если попасть в зону координат, по которым работает танк, времени для долгих раздумий не будет. В радиусе семи метров такой снаряд имеет самую эффективную область поражения — разрывает всё. Обычно выбор для спасения невелик, нужно лежать или бежать в укрытие. А там уже как повезёт…
Зажавшись в углублении ямы, мы при каждом хлопке закрывали руками головы, полагаясь на удачу, что не окажемся в радиусе прилёта снаряда. Страшные ожидания холодили сознание, нарастала паника. Каждый выстрел, словно шарик на рулетке, а мы с Сашкой, как «номерки» на ней, каждый раз гадаешь: попадёт — не попадёт. Изредка отряхиваясь от земли, мы поглядывали друг на друга, потом снова замирали в ожидании очередного хлопка.
В какой-то момент пауза затянулась. Продолжая напряжённо вслушиваться в непривычное затишье, я приподнялся и сел. Сашка тоже полусидя, прислонившись затылком к откосу ямы, сосредоточенно смотрел куда-то вдаль. Быть может, пару минут мы молчали и не двигались в ожидании продолжения танковой атаки. Напряжённая обстановка требовала предельной сосредоточенности и молниеносной реакции. Молчание нарушил Сашка, обращаясь ко мне: «Серёга, а я ведь автомат потерял». Услышав это, я опешил, так как вернуться на позицию без оружия грозило бы ему серьёзными неприятностями — это могло быть квалифицированно как утрата военного имущества вплоть до уголовной ответственности: придётся долго пояснять обстоятельства, доказывать, писать рапорты и т. д. И вообще, на Сашку это непохоже. Он всегда был собран и ответственен, ещё и за мной успевал приглядеть.
Обомлев от удивления, я вытаращил на него глаза, спрашивая, как же так получилось, когда это произошло. В этот момент я даже забыл, что ещё пару минут назад мысленно прощался с жизнью. Он тоже серьёзно и пристально на меня смотрит и молчит. Но потом его серьёзность меняется на «фирменный» прищур глаз и широкую улыбку. Откинувшись в прежнее положение и опять устремив взгляд вдаль, он задумчиво говорит: «Не переживай, Сталкер, я пошутил... Здесь он. Уж больно у тебя лицо было напуганное». «Тьфу! Баламут!» — выдохнув, гаркнул я и тоже откинулся на спину. Обстрела больше не было, вероятно, враг решил, что нас уничтожил. Мы ещё какое-то время сидели молча, каждый думал о своём, осознавая, что только что смерть прошла стороной.
"Сталкер"
Или вот, например, был ещё один случай. Как-то раз пришёл приказ занимать круговую оборону. По данным от разведки, произошёл прорыв противника, в нашу сторону двигалась колонна бронетехники и живой силы. Нам с Сашкой поручили наводить и корректировать миномёты. Задание мы выполнили, и заодно решили втихаря обустроить себе пулемётное гнездо на случай прорыва штурмовых групп. Все понимали, что на нас движутся «окрылённые» от случайной удачи «укронацисты» и вооружённые до зубов польские наёмники. Исход предстоящей битвы предугадать сложно, но нужно было готовиться стоять до конца.
Раскладывая боекомплект, я невольно задумывался о том, что нас, возможно, ждёт ожесточённый бой, что вот настал этот момент, о котором я думал долгие годы, не зная, чем помочь беззащитным людям. Зато теперь знаю! И буду делать всё, что в моих силах! Взявшись за рукоять пулемёта, я посмотрел сквозь прицел, продолжая думать и представлять, как буду косить подступающего врага. Мои размышления нарушил голос Сашки где-то за спиной. Он тайком куда-то отлучался и так же незаметно вернулся. «Сталкер, знаешь, мы сегодня всё-таки не умрём, я в этом уверен!» — говорит он.
Повернувшись, я сначала увидел, как всегда, его неотразимую улыбку. Сашка стоял, сияющий от счастья, держа в охапке около десятка гранат наперевес с двумя ручными огнемётами «Шмель». (Реактивный пехотный огнемёт РПО-А «Шмель» — Ред.) Оказывается, он скооперировался со знакомыми — боевыми товарищами миномётчиками из соседней роты и поменялся с ними боезапасами. Они по старой дружбе в обмен на несколько гранат Ф-1 дали два огнемёта и не стали брать гранаты РГД, которые он тоже приготовил для обмена. Ему невозможно было отказать. Все, кто был с ним знаком, знали, что Санька «Излом» всегда ответит добротой и, если что-то у них случится, он придёт на помощь, не задумываясь, отдаст «последнюю рубаху».
Здесь я должен внести уточнение. Ни для кого не секрет, что наши бойцы временами испытывали нехватку материального обеспечения особенно во время частичной мобилизации, объявленной Президентом РФ 21 сентября 2022 года. Не исключением была и недоукомплектованность личного состава вооружением. Конечно же, командование на местах старалось решать проблемы как можно быстрее, но и ребята со смекалкой на месте не сидели, и в сложных ситуациях самостоятельно что-то придумывали.
Мы русские солдаты! И перед лицом угрозы нашей Родине сидеть в сторонке и уповать только на начальство не будем. Встав на защиту нашего народа, мы способны на многое!
Сначала уверенность Сашки меня немного смутила. В тактическом значении два огнемёта, конечно, дало бы преимущество, но без гарантий на успешный исход боя. Никогда не угадаешь, где может разорваться мина или снаряд, откуда прилетит пуля или осколок. В тот момент я скорее был удивлён, как он смог найти тех людей и договориться о таком обмене.
Но Сашка оказался прав, мы остались целы и невредимы. Бой не состоялся. Вражескую колонну встретила наша авиация. Позже он разъяснил мне, что же на самом деле дало ему столько уверенности. Дело было вовсе не в выгодном обмене боезапасами. В тот день по пути к своим товарищам его угораздило где-то уронить свой автомат в коровьи фекалии, и он посчитал, что это хорошая примета, предполагающая нам успех. Я после его пояснения долго не мог успокоиться от смеха. Его особенная манера рассказывать, при этом органично жестикулировать и изображать всё до мелких деталей, превращала любую историю в увлекательное представление. Все, кто слушал его, обычно держались за животы.
Я часто вспоминаю те дни ожидания боя. Преисполненные чувством ответственности, мы тщательно готовились к сражению. Каждый из нас понимал, что не может пустить врага в сёла и города, которые были у нас за спиною. Осознавая это, всегда с особым трепетом наполняешь магазин автомата, раскладываешь боекомплект, расчищаешь проём у огневой точки и т. д.
Конечно же, военно-полевая жизнь — это не только напряжённое внимание по фронту, но и простое человеческое общение. Всегда находились минуты для разговоров о гражданской жизни. Под стук алюминиевых ложек за обедом мы с Сашкой часто делились историями из жизни. Вспоминали молодые годы, юность и даже детство. Он мог бесконечно рассказывать о своём родном городе Мурманске, о том, как там необычайно красиво, о полярной ночи, о том, как правильно ловить крабов, говорил, что когда-нибудь мне нужно обязательно туда съездить с семьёй и порыбачить с ним в Баренцевом море. Потом он старательно наливал кофе, говорил, что любил его с детства. Рассказывал, что, когда был маленьким, мама даже добавляла каплю кофе в стакан с парным молоком, чтобы он его выпивал. Много размышляли о будущем, о том, что будем делать, когда вернёмся домой. Саша планировал завести семью, всегда с трепетом и волнением рассказывал о своей девушке Юлии, которая ждала его. Говорил, что, как только вернётся домой, сразу сделает ей предложение. Мечтал о рождении своих детей. Он, вообще, очень любил детей, и всегда как-то особенно и с умилением говорил о них.
Помню, как мы с ним выполняли секретное задание в селе Ольшаны Луганской области, тогда ещё территорией, подконтрольной врагу. Там случайно нам повстречалась украинская семья с тремя маленькими детьми. Они не успели эвакуироваться и были вынуждены остаться жить в своём доме, рискуя каждый день попасть под перекрёстный огонь. Сашка, увидев их, без раздумий отдал им свой сухой паёк, выгреб из разгрузки все конфеты, благо у него они всегда были с собой, и раздал их детям. Женщине было неудобно, она отказывалась, ссылаясь, что нам нужнее, но он её даже и слушать не стал.
По возвращении с задания я видел, как он переживал, волновался о той семье, о тех детях, уже привыкших к звукам войны. Тогда он ещё сказал: «Пока мы здесь, мы должны о них заботиться и оберегать». Так и было.
Я всегда удивлялся его способности увлекать в свой «светлый мир», где нет место горечи и унынию, где обязательно у всех должно быть всё хорошо — нужно только верить, что восторжествует справедливость и сострадание, что доброта и любовь всегда важнее. Открытость его души пробивала в людях напыщенность, он умел находить общий язык с любым человеком, ценил доброту и ненавидел подлость. Его любовь к жизни была искренней. Он, как ребёнок, мог радоваться простым вещам, видеть хорошее в худшем, дорожить многим в малом.
Погиб мой дружок 10 марта 2023 года, героически выполняя боевое задание.
В составе группы из шести бойцов он попал в засаду под Кременной. Командира и двоих товарищей серьёзно ранило, ещё одного убило. «Излом» взял командование на себя, выводил группу в эвакуацию. Но вражеский квадрокоптер обнаружил их перемещение, этот «ангел смерти» дал наводку своим миномётчикам. Саша погиб от разорвавшейся мины.
Для меня война на передовой закончилась раньше. 16 декабря 2022 года, перемещаясь в ходе ожесточённого боя между позициями, я получил осколочное ранение. Именно благодаря Сашке я выжил, он не дал мне умереть от полученных ран и контузии. В полевых условиях не было возможности оказать полноценную медицинскую помощь, моё состояние ухудшалось. Он не стал ждать обещанной эвакуации. Самостоятельно обо всём договорился, нашёл транспорт и ребят, которые помогли вывезти меня в тыловой госпиталь. Наверное, тогда мне помогла та самая его светлая черта характера. Он умел стучать в людские сердца, ему всегда отворяли добротой и состраданием.
Погрузив меня в машину, он подошёл напоследок, мы обнялись. Потом ещё по-братски, задержав мою руку, он, как всегда, улыбнулся, прищурив глаза, подмигнул и сказал: «Давай, батя! Держись!» Машина тронулась… И больше мы никогда не виделись.
Вспоминая тот недолгий, но очень яркий промежуток жизни, я всегда благодарю Бога за то, что на моём жизненном пути повстречались ребята, многие из которых стали моими друзьями. Немало тех, кого больше нет, но они навсегда остались моими друзьями, живя в моём сердце и памяти.
Там, под пулями, понятие дружбы отличается от понимания её в обычной жизни. Там дружба или есть, или её нет, среднего быть не может. Там нет места торгу, выгоде и лицемерию. Дружить — значит, быть готовым отдать свою жизнь за товарища.
Там всё по-настоящему!
Он жил когда-то среди нас,
Любил, ценил, смеялся, плакал...
Остался в памяти таким –
Для каждого по своему своим.
Быть может где-то и обида,
Быть может где-то и упрёк,
Не стоит больше разбирать -
Кому он друг, кому он враг...
Одно уж точно нужно помнить,
Он жизнь свою отдал в бою
За то чтоб жили остальные –
Смеялись, плакали, любили...
